Дмитрий Урушев о безвозвратном вкусе детства, Тишинке и Марине Цветаевой

Дмитрий Урушев о безвозвратном вкусе детства, Тишинке и Марине Цветаевой



Мне не было и полных четырех лет, когда мы переехали в новую квартиру. Но я до сих пор ясно помню нашу коммуналку. Изредка мне снится сон, будто бы каким-то неведомым образом мы возвращаемся туда. Все как прежде, все на месте – прежняя мебель и обстановка. В комнате темно. За окном – Малый Тишинский переулок, осенний вечер и проливной дождь. Мы с мамой стоим у окна и плачем… 

Книга «Имена московских улиц» объясняет происхождение названия района Тишинка и Тишинских переулков возле Белорусского вокзала тем, что они «возникли в малонаселенной местности, отдаленной от городского движения и шума и получившей название Тишина». В начале 1920-х годов на Тишинке поселился мой прадед Павел Дмитриевич – тульский крестьянин, занимавшийся извозом. Впрочем, прадед не постоянно жил в Москве. Иногда он возвращался на родину – в Пушкарскую, Стрелецкую и Новоприборную слободы (ныне в Новомосковском районе Тульской области). Прабабушка Анастасия Ивановна предпочитала рожать детей в деревне. Поэтому, например, моя бабушка Александра Павловна родилась в 1923 году не в Москве, как ожидалось бы, а в тульской деревне. Но в 1928 году, если верить семейному преданию, Павел с матерью Екатериной Кузьминичной, братом Семеном, сестрой Анной, супругой Анастасией, сыном Сергеем, дочерьми Александрой и Марией навсегда переехал в столицу. Туляки еще застали старозаветную Москву, столь вдохновенно воспетую В.Н. Гиляровским и И.С. Шмелевым и столь безжалостно уничтоженную большевиками. Например, моя бабушка помнила Страстной монастырь на Тверской, снесенный в 1937 году, и монашек торговавших булками.

большой тишинский

В Москве семья получила комнату в доме 8 по Большому Тишинскому переулку. Павел сменил несколько профессий – от извозчика до рабочего типографии. Во время войны, когда немцы бомбили столицу, Екатерина Кузьминична никогда не ходила в бомбоубежище. Надо было идти на станцию метро «Маяковская», а для нее это было далеко и тяжело. Лишь однажды во время налета прапрабабушка пошла на станцию. И именно в этот раз бомба попала в ее дом. После войны семья прадеда жила в том же переулке, в доме 13 (строение 1). Тогда это был тихий уголок Москвы: одно- и двухэтажные деревянные домики, булыжная мостовая, трамвай «Аннушка» (с 1949г. по 1967г. «Аннушка» шла от Краснопресненских прудов до Чистых прудов. По улице Заморёнова, потом по Большой Грузинской, пересекал Тверскую-Ямскую, шел к «Новослободской», потом к Трубной, а оттуда поднимался к Чистым прудам), кинотеатр «Смена», дровяные сараи, огороды и сады. Были здесь два особых, «элитных» дома, сложенных из огромных бревен. В одном из них жила знаменитая примадонна московской оперетты Татьяна Яковлевна Бах (1895-1983). В 1947 году она получила звание заслуженной артистки РСФСР, в этом же году родилась моя мама.

кондратьевский переулок

Уничтожение всей этой старомосковской красоты началось при Хрущеве и завершился лишь в 1980-е годы. Моя мама, свидетельница этого разорения, рассказывает, как в начале 1970-х годов уничтожали добротные деревянные дома и сады в Малом Тишинском переулке, на месте нынешнего медицинского центра. Возле одного из сломанных домов мама нашла старинный адрес: «Владелец – купец Ульянов. 1870 год». Сейчас от старой Тишинки сохранилась только школа № 127 в Среднем Кондратьевском переулке, построенная в 1938-39 годах. Когда-то она, трехэтажная, возвышалась среди мещанских домиков, а теперь затерялась среди новостроек. Здесь учились моя бабушка и мама.

Моя Тишинка больше ничем не знаменита. Здесь не было и нет особых достопримечательностей. Москвичам памятен, пожалуй, только Тишинский рынок, ныне уничтоженный. Между тем, Тишинку вполне можно назвать кинозвездой: ее переулки и дома снялись в двух знаменитых фильмах. В 1964 году их увековечил в своей гениальной картине «Застава Ильича (Мне двадцать лет)» режиссер Марлен Хуциев. А в 1965 году на Тишинском рынке торговали ковриками из клеенки, кошками-копилками и леденцами три незадачливых «расхитителя социалистической собственности» (Георгий Вицин, Евгений Моргунов и Юрий Никулин) из фильма Леонида Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика». Сейчас только в этом фильме и можно увидеть старый рынок.

тишинский рынок

Моя жизнь в доме 14/16 по Малому Тишинскому переулку началась 6 ноября 1975 года, когда меня привезли из родильного дома № 6 им. Н.К. Крупской. Это бывший знаменитый родильный дом Абрикосовой. В этом же роддоме в 1947 году появилась на свет моя мама. Здесь должен был родиться и мой брат. Но в декабре 1977 года наш роддом был закрыт на ремонт и Паша появился на свет в родильном доме № 32. Когда брата привезли на Тишинку, меня спросили: «Митя, как назовем его?» Не задумываясь, я ответил: «Юрин Гагарин!». Но брата назвали Павлом.

Мои воспоминания о тишинской жизни отрывочны и просты. Но хорошо помню трехкомнатную коммунальную квартиру на четвертом этаже: темная прихожая и две наши комнаты – большая, где жили дедушка с бабушкой, и маленькая, где жили родители, я и брат. Помню кухню с удивительным подоконным шкафчиком для хранения продуктов, который называли «холодильником». Впрочем, был и настоящий электрический холодильник. Особый предмет моих младенческих восторгов – большие чугунные утюги. Помню, как ими кололи орехи. Дома сохранялись и другие вещи из прежнего быта: керосиновая лампа без стеклянного колпака и патефон, который как-то пытались завести, да не смогли – не было проигрывающих иголок. Так я и не послушал патефонного хрипа.

Одно из самых живых воспоминаний: я сижу за столом в большой комнате и ем гречневую кашу. Тогда у меня была замечательная книжка – сказка о чудо-меленке. Старик со старухой ели горох, одна горошина закатилась под пол и проросла до неба, а на небе была меленка, которая сама пекла блины, пироги и пряники. Я любил пряники и мне очень хотелось заполучить такую меленку. Поэтому я не столько ел кашу, сколько ложкой кидал ее под стол: авось хоть что-то прорастет до неба! Но ничего не вышло. Чудесные пряники и пироги успешно заменило овсяное печенье. Его вкус, когда-то казавшийся мне сказочным, – безвозвратный вкус детства.

С пряниками и блинами связано еще одно воспоминание. В детстве мне читали Пушкина, притом так много, что в 3-4 года я знал наизусть все его сказки, правда, толковал их по-своему. Я не знал, что такое «белена», поэтому слова старика «Что ты, баба, белены объелась?» из «Сказки о рыбаке и рыбке», понимал в том смысле, что старуха объелась блинами. «Надо же, – думал я, – до чего можно блинами объестся! Захочешь царем стать!» Из русских классиков я знал не только Пушкина, но и некоторых композиторов. У меня был старый, еще сталинский, чудесно иллюстрированный учебник музыки для младших классов. По нему со мной разучивали всякие незатейливые песенки. Поэтому я знал о Глинке и Чайковском, а вот Маркса и Энгельса не знал. В 1978 году, глядя по черно-белому телевизору первомайскую демонстрацию, я показал деду Терентию Кондратьевичу на плакат с Марксом, Энгельсом и Лениным, украшавший ГУМ, и сказал:
– Смотри, дедушка, Глинка, Чайковский, Ленин!

малый тишинский

Как правнук извозчика и истинный кавалерист, я был неравнодушен к коням, поэтому с не меньшим удовольствием читал стишок Агнии Барто про лошадку, которой я гладко причешу шерстку, «гребешком приглажу хвостик и верхом поеду в гости». Причем добавлял, что поеду не просто в гости, а к Маринке. Марина была моей подругой по двору. Наш двор со скамейками, песочницей и качелями казался мне большим и зеленым. До сих пор сохранилась голубятня, возле которой за столиком мужики резались в домино. А возле дома и поныне растет высокая береза, под которой была водонапорная колонка. Здесь я гулял с родителями. Я был совсем маленьким, но очень шустрым. Когда мама выходила со мной на улицу, то снимала с меня ботинки и сажала на скамейку, чтоб я не убежал. Но это мало помогало. Я прожил на Тишинке лишь несколько лет, но отношусь к ней также любовно, как Булат Окуджава относился к своему Арбату. Тишинка для меня – единственное «родное пепелище», на любви к которому по пронзительному замечанию Пушкина основывается «самостоянье человека, залог величия его». Моя душа навсегда прописана в Малом Тишинском переулке.

Центром Тишинки, ее душой, ее главной достопримечательностью был знаменитый Тишинский рынок. Мои воспоминания о рынке смутны – помнится что-то шумное, многолюдное, пестрое и пахучее. И отчетливо вижу перед собой точильщика ножей. В фартуке и кепке он ногой управляет своим нехитрым станком. Крутится точильный круг и во все стороны летят искры… Вокруг рынка вращалась многоликая и шумная людская масса, самой яркой частью которой были ассирийцы. Они появились на Тишинке во время Первой мировой войны. В 1914 году ассирийцы, проживавшие в Османской империи, подняли против турецкого господства восстание, которое было подавлено. Сотни тысяч ассирийцев были уничтожены, а десятки тысяч бежали в Россию. Крупная ассирийская община образовалась в Москве. Основным занятием беженцев стали ремонт и чистка обуви, поскольку это не требовало значительных познаний в русском языке. Большая ассирийская обувная мастерская располагалась возле Тишинского рынка. Старожилы помнят яркие ассирийские праздники в сквере на Тишинской площади. Ассирийцы выходили на улицы. Выносили столы и стулья, начинали плясать. Но, как говорят старожилы, были очень вспыльчивы, чуть что – сразу в драку.

Чистильщица обуви

С рынка можно было выйти на Садовое кольцо по улице Красина. Мало кто помнит или знает, что когда-то эта улица звалась Живодеркой. Книга «Имена московских улиц» называет ее более утонченно – Староживодерской. Говорят, здесь стоял трехэтажный дом, где жили какие-то зверонравные южане, то ли ассирийцы, то ли армяне. Они грабили и убивали извозчиков, съезжавшихся сюда к фуражной палатке, чем и объясняется столь мрачное название улицы. Хотя существует и более прозаического объяснение этого зловещего названия. В старину по Живодерке гнали скот на загородные бойни… По Садовому кольцу, мимо планетария, можно дойти до зоопарка, где мы часто гуляли. Здесь же я впервые поразил родителей тонкостью своего вкуса. Увидев помойку, облепленную обертками от мороженого, я воскликнул: «Какая красивая помойка!». Родители были шокированы.

В свой последний путь жители Тишинки отправлялись на ближайшее Ваганьковское кладбище. Здесь, под сенью старых лип и кленов, лежит мой прадед – простой русский мужик Павел Дмитриевич, в окружении сродников, соседей и друзей. Здесь же хотела лежать и Марина Цветаева. В 1916 году, обращаясь к еще не родившемуся сыну, она писала:
Будет твой черед:
Тоже – дочери
Передашь Москву
С нежной горечью.
Мне же – вольный сон,
Колокольный звон,
Зори ранние
На Ваганькове.
Но Марине Ивановне не было суждено лечь в родную московскую землю. Ее безымянная могила затерялась на кладбище в далекой Елабуге… И одному Богу ведомо, где уготовано лечь мне.

Первое фото из архива автора, остальные — oldmos.ru


Comments (4)

  • Алексей

    29.07.2015 at 20:43

    Тишинка одно из самых колоритных мест города, мекка для продвинутой молодежи 60-70-80 годов.

  • Victor

    12.01.2018 at 01:10

    А я с рождения жил в Большом Кондратьевском пер.До сих пор снится наш деревянный домик.Двор в котором все время были детские игры.Хотя в начале 60х,когда дома деревянные начали ломать,мы мальчишки,в подвалах находили много оружия,привезенного фронтовиками.Учился до 6го класса в 127 школе.Все детство прошло на Тишинском рынке и Белорусском вокзале.Тогда на Тишинске были дровяные склады.По Красина ходили на Патриаршие,катались на коньках.И конечно любимый кинотеатр «Смена».

  • Victor Novikov

    12.01.2018 at 01:20

    Очень хотелось бы повидать друзей детства.Я всех по именам помню.Большой Кондратьевский,дом15.Фильков Леша,Колбая Юра,Черняев Слава,Саша Романов.Миша Рулев.И конечно своих однокласников по школе 127,классА.Может кто отзовется? vicnovikov@list.ru

  • Андрей

    09.12.2020 at 14:51

    Дмитрий, приветствую. «В начале 1920-х годов на Тишинке поселился мой прадед Павел Дмитриевич – тульский крестьянин, занимавшийся извозом.» Мой прадед, со слов моей бабушки, тоже из Тульской губернии, занимался извозом, приехал в Москву в конце 19 века. У него был дом на пересечении Б. Тишинского и М. Грузинской, возможно, это д. 36 по Б. Тишинскому. Звали его Владимир Ильич Тушилкин.
    Подозреваю, что наши прадеды были хорошо знакомы.

Leave a comment

Предыдущая запись

Следующая запись