Москвичи о Москве: Алена, специалист по коммуникациям, 28 лет

Я родилась в Москве и живу в квартире на Большой Бронной большую часть жизни. За заслуги перед отечеством, в 50-е годы ее получил мой дедушка. Он хотел объединить квартиру с чердаком, не успел. В детстве этот район был для меня чем-то невероятным – советские кинематографисты и композиторы значительно больше внимания уделяли архитектуре города, его культуре, укладу и его жителям, нежели современные, и впервые услышав о «Сережке с Малой Бронной и Витьке с Моховой» я не могла поверить, что это про улицу, куда все ходят в галантерею. Алиса Селезнева вбегала в одну дверь и выскальзывала их другого подъезда – это был массовый фан, искать ляпы.

В моей школе учился и отец, все друзья жили рядом – в домах и коммунальных квартирах, многих из которых уже нет. В них была история, жизнь. Помню, как с подругой  зачем-то работали на избирательных участках и ходили с урнами по бабушкам, живущим в нашем районе. У одной была квартира, которую я никогда не забуду – там было комнат шесть, бескрайняя такая квартира с маленькой одинокой бабушкой внутри.

Мы жили историями о катакомбах под домами, мы играли в казаки-разбойниками часами – все знали дворы и арки, чердаки, дырки в заборах и подъезды с двумя выходами. Теперь этого нет, открытые дворы сейчас редкость, люди закрываются и защищаются. Сохранилось всего несколько домой, которые не тронули – там, где жила Раневская, Папанов, дома на бывшего Алексея Толстого (так раньше называлась Спиридоновка), например. В доме Никулина теперь несколько мест сразу открыли, раньше только булочная была – он там все время маленькие булочки покупал и болтал со всеми.

Район изменился до невероятности. Многие дома отдали гастарбайтерам, у меня часто друзья над этим смеются. Теперь у нас «в кварталах» есть свой трактор и другая техника без определения, которая осторожно паркуется между дорогими автомобилями.

Моя улица стала дублером бульвара, заканчивается она ресторанами и неизбежными пробками. Появилось огромное количество магазинов и салон с услугами, найти которые можно только здесь – людей прибавилось. Здесь нельзя выйти из дома, чтобы кого-то не встретить, все приезжают. Они ходят в дорогие рестораны на месте приема стеклотары, там, где когда-то собирались «мрачные компании» и стреляли (возле моего одноподъездного дома расстреляли троих), строят новые дома на месте гаражей, палаток, рынков… На месте, где когда-то выступал Ленин, там, где была скульптурная мастерская…

В этом районе любят жить иностранцы, его создали по образу и подобию европейских. Но здесь нет инфраструктуры – один магазин, «молочные» и «колбасные» домики, минимум от минимума детских площадок, парковок и мест для выгула собак.  Я пыталась бегать утром, но это дискомфортно – то, что для кого-то обыденная жизнь для кого-то – выход в свет. Здесь не бегают, моя приятельница немка долго пыталась найти маршрут для бега, определила для него только Садовое Кольцо.

Мне интересно, что случится с этими улицами и домами лет через 10. Я жила в других домах Москвы, Питера, Европы… Но дом все равно там, где сердце. Ему не определить место по географическому признаку. Я все время пыталась понять, какой он, мой современный город. Ему очень долго подходило слово «терпимый», он всех принимал, объединял, давал надежды…  Но сейчас он совсем другой, я ищу новое определение.