Царицыно моего детства. Восьмидесятые.

Я выросла в районе Царицыно. На самом деле, тогда он так еще не назывался. В конце 70-х — начале 80-х гг этот район только застраивался. В 1980 году метро «Царицыно» еще не существовало, самой ближайшей станицей была «Каширская», и мы ездили до дома от нее на 221 автобусе. Я была совсем маленькой и только сейчас я могу оценить, насколько всё было по-другому. Тогда поражали большие пространства. Это из серии, помните, «Когда деревья были большими». Так вот, все казалось каким-то непомерно большим. Пустыри, гаражи, отдельно стоящие трансформаторные станции, которые встречались по ходу автобуса. Для ребенка, который только постигает мир, это все казалось каким-то невероятным. Довольно быстро построили ст. м. «Кантемировская». Меня тогда завлекали эти дубовые листики на её стенах. Просторная, она казалась совсем непохожей на центральные станции. Но примечательной она для меня стала позже, когда я пошла в школу и стала частым покупателем в магазине «Школьник», а, напротив, через дорогу появился магазин «Кулинария», с каким-то его специфическим запахом. Чуть дальше по маршруту был большой новый «Универсам» с входом-вертушкой и игровыми автоматами, типа «Морского боя» и «Автомобиля» и очень большим овощным отделом.

Но до школы мы с мамой осваивали другую часть района – Аршиновский парк, Бирюлевский дендропарк и лесопарк. Аршиновский парк находился и сейчас находится прямо рядом с домом. Первый вопрос, который у всех всегда возникал – почему он так называется? Ведь ни усадебного дома, ни каких-либо признаков обитания, кроме типичных новостроек там не было. Однако там есть одна большая липовая аллея, окруженная сосновыми посадками и лиственницами, что давало возможность предполагать, что это остатки бывшей усадьбы. Я всегда задавалась вопросом, а где же тогда располагался усадебный дом. Однако ответа я не нашла и по сей день, несмотря на то, что не раз в литературе я натыкалась на предположения, что он находился где-то в районе нынешней школы № 868, в которой я и училась до 9 класса.

Вообще, как и все советские спальные районы, этот район очень большой. Во всяком случае, я под «Царицыно» подразумеваю не только кварталы, прилежащие к метро «Царицыно» и станции Курской железной дороги, а также парку с церковью и дворцом. Но для меня это и район м. «Кантемировской», возможно, менее примечательный в историческом плане, но все же дорогой, как воспоминание детства, а так же и район Бирюлёво, который тоже, на первый взгляд ничем не знаменит, если только двумя парками, созданными уже в советское время. Оба этих парка занимают довольно большую площадь, и я долго не могла понять, где проходит граница между дендропарком и лесопарком. В 80-е годы у жителей района это место было популярнейшим для проведения досуга. Как и все окраинные парки, они были полны отдыхающими. Совсем в юном возрасте мы с мамой гуляли только по дендропарку. Ощущения с годами забываются, остаются только образы.

Помню большую березовую аллею, самую первую, которая вела вглубь парка, слева была детская площадка, но необычная, где качели и карусели покрашены в веселые цвета для детской радости, а очень оригинальная, где стояли фигуры, искусно вырезанные из дерева. Какие именно сказочные персонажи там были, я уже не помню, возможно, это были просто «лесовики». Повсеместно была развешаны кормушки для птиц и белок. По березовой аллее мы доходили до центрального круга парка, туевой аллеи, от которой лучами отходили сосновая аллея и ряд других. Это было моим излюбленным местом в парке, потому что, во-первых, туя в черте Москвы – это редкость, а во-вторых, среди ветвей можно было интересно и весело играть, во всяком случае, это давало полет фантазии. Поскольку дендропарк занимал довольно большую площадь, то там были места более популярные у жителей, а также заброшенные. К последним относились окраины над оврагом у самого входа в парк. Несмотря на популярность центральной части парка, окраины были засажены более ценными породами деревьев, возможно даже редкими. К сожалению, дендропарк был больше местом отдыха, нежели, местом, где работали ученые, поэтому таблички, обозначавшие породы, виды и происхождения деревьев очень быстро пропали и мало тех, кому удавалось установить, мимо какого редкого растения или дерева они проходят. Ещё там располагалась какая-то военная часть, где по весне было очень много ландышей.

Несмотря на довольно большой рассказ, о скучной московской новостройке 80-х, с ее возможными достопримечательностями, единственной и безоговорочной жемчужиной является ансамбль царицынского дворца с парком. Сейчас, после так называемой реконструкции 2000-х годов, парк с музеем стал популярен у жителей всей Москвы, но тогда, в 80-е годы, они были совсем другими. Я сразу скажу, что ощущение всего района в целом было совсем иным. Не было такой перегрузки домами, которые появились уже в 2000-е годы, не было такого интенсивного движения. Жизнь была более размеренной и степенной, что позволяло оглядываться, а не бежать мимо. Все, что было вокруг парка и чуть поодаль, еще сохраняло, тот, предыдущий период истории этого места. И если не его дух, то остатки материальной культуры точно. Еще в 50-60 годы, это место не было Москвой, а даже если административно и было, то по сути, это были ближайшие подмосковные дачи, и железнодорожная станция до определенного времени называлась «Дачное». Поэтому и ТЮЗ, который находится на ул. Тюрина – областной (для исторической справки – 1932 года назывался Московский областной театр пролетарских ребят, с 1936 года– Московский областной театр юного зрителя)

В каком именно году этот район стал преображаться и интенсивно заселяться, я сказать не могу, но, судя по тому, что там есть, так скажем, «пятиэтажный» сектор, говорит о том, строительство там шло еще, возможно, с брежневских времен. Главное, что мне сейчас вспоминается, это некоторая заброшенность, дикость района. Между выросшими высокими домами оставались еще остатки прежнего быта – заброшенные участки с садами. Они были сильно заросшими, туда было страшно пробираться. Почти внутри каждого такого сада, находился или заброшенный дом, что реже, или фундамент очень добротного деревенского дома. Народ на этот счет говорил разное. И до меня доходили слухи, что жители именно этих деревянных домов переселялись в новые. Такие заброшенные участки были на улице Бакинская, там, где сейчас находятся стоматологическая и ветеринарные поликлиники, а также станция переливания крови. Трудно догадаться, что там, на их месте были сады, полные груш и яблок, правда, тогда уже почти дикие из-за запустения. Такой же район заброшенных участков был на радиальных улицах, где сейчас находится хоспис. Помню еще два стоматологические поликлиники, которые утопали в зелени, и их было трудно найти, среди деревьев заброшенных дач.

Вообще, название «Царицыно» этот район получил позже, где-то к середине 90-х. До этого, он назывался «Ленино-Дачное». Ленино, потому что до 1965 года, это был поселок Ленино. А о дачах свидетельствовали заброшенные участки. Тогда же в 80-е, когда только-только открылась станция метро «Царицыно», там появился колхозных рынок. Он был типичным для открытых рынков, все лишь три ряда металлических прилавков с крышей, покрашенных в синий цвет. От прежних времен, здесь, у станции оставались здания общежитий, ателье, строения за бетонными заборами, домики на ул. Веселая, первоначальное назначение которых, вряд ли кому известно. На ул. Прохладная, которая проходит за железнодорожной линией, было много строений, но я помню только три из них, — это деревянное здание магазина одежды, каменное здание ткацкой фабрики, которое сейчас занимает секта и деревянный дом с олимпийской символикой на фронтоне. И еще несколько деревянных домов за ТЮЗом, которые были снесены уже во время лужковской реконструкции всего Царицыно.

Сам ансамбль парка с дворцом очень отличался от нынешнего. Если смотреть на все, со стороны того же ТЮЗа, то до плотины шла тополиная аллея, которая отделяла верхний пруд от нижнего. Как всегда, были части более цивилизованные и менее. Так вот, одна сторона парка, где и находились руины большого дворца, малый дворец и оперный дом, была более популярной, нежели противоположная, выходящая на радиальные улицы, там, порой, было опасно, несмотря на лодочную станцию. В 80х- годах начали предприниматься первые попытки реставрации всех, сохранявших строений. Насколько я помню, первыми, кто реставрировал, были поляки, но это по словам мамы, поэтому могут быть недостоверными. Мы ходили туда просто гулять. Меня всегда привлекали романтические руины большого дворца, и я в возрасте 4-5 лет, я очень хотела пройти внутри дворца с одного торца до галереи с Солнечными воротами.

Внутрь Хлебного дома попасть было трудно, все окна и двери в нем были заколочены. Тем не менее, мне удалось пройти насквозь дворца целых два раза. С чувством триумфа я заканчивала свой путь у начала галереи. Но чувство триумфа быстро сменялось разочарованием, потому что насквозь по галерее пройти было невозможно. Внутри Большой дворец вызывал одновременно трепет и жуткое любопытство, потому что внутри этих огромных развалин, где трудно было определить межэтажные перекрытия, где под ногами были голые ухабы земли, засыпанные осколками кирпичей, неровные уступы кирпичной кладки и зияющие дыры окон, все-таки можно было как-то почувствовать анфиладу комнат, потому что можно было пройти по самому центру, можно было увидеть, как большие пространства сменяются меньшими, где они сужаются, где расширяются и всегда внутри нарастал вопрос, а как оно было? Где был первый этаж, где второй, а как они там жили? (Тогда я еще не знала, что там не жили). Английская поляна за дворцом с одиноко стоящим деревом по центру, впечатляли меня куда менее развалин. Самой любимой постройкой в парке была башня-руина, которая очень страдала от альпинистов, число которых увеличивалось с каждым годом.

Павильон «Миловида» тогда у меня был связан с большой горкой, спускающейся от него к верхнему пруду. Зимой это было саночным раздольем для детей.

Известие о реконструкции всего дворцово-паркового ансамбля стало для меня, как для сторонника сохранения исторического наследия неизменным, расстроило очень сильно. Поначалу, я думала, что этого не произойдет, потому что проект очень дорогостоящий. Однако я ошиблась, и памятник в его первозданном виде Москва все-таки потеряла. Этот проект вызвал большой резонанс в обществе, среде журналистов, искусствоведов, архитекторов и историков архитектуры. Это событие обсуждалось везде. Но людям, которые хотя бы немного знают историю Царицыно, какие-то вехи его первоначального строительства, конечно понимали, что само слово «реконструкция» в данном случае неуместно. Невозможно воссоздать целостность ансамбля за счет достройки памятника. Поэтому, и арка-руина, которая находится на остове верхнего пруда, уже не смотрится так загадочно-романтично, как это было раньше. Тем более что раньше можно было доплыть до нее на лодке, как и да все островов верхнего пруда, сейчас можно смотреть только со стороны. Беседку «Храм Цереры» мы раньше называли «Золотой сноп», благодаря золотому снопу, который ее завершает.

Наверное, в каждом из нас живет память о «малой родине», где он вырос и стал постигать этот мир. Для меня это район «Царицыно», изменившийся, уже совершенно потерявший какую-то связь с тем Ленино-Дачным 70-80-х, по которому я все чаще скучаю.

Текст — Юлия Романова, первое, второе и третье фото сверху сделаны Е.К. Романовой, остальные httpss://pastvu.com/