Москвичи о Москве: Анна, ландшафтный архитектор, 45 лет

Анна



Родилась я в Киеве, а не в Москве. И первый месяц жизни прожила там. Я потомственная, в третьем поколении киевлянка. И я, и мама, и бабушка родились в одном и том же роддоме на Печерске. Так что не москвичка. Москвичом стать нельзя, можно только родиться. До 1981 года наша семья жила в Подмосковье, в Видном. В Москву надо было ехать на электричке сорок минут. А до этого ещё по городу на автобусе, который ходил очень редко. Так что каждый выезд в Москву был событием. А в 81-ом году мы переехали в Москву. В Бирюлёво. В 85-м  опять переехали. В Орехово-Борисово. Помню, моя школьная подружка из Бирюлёво как раз в эти годы мне сказала: «Когда доберёшься до Кремля, дай знать». Сейчас я живу в Текстильщиках. Ещё один, хотя и кривой, шажок к центру.

Москва началась для меня с улицы Герцена. Никак не могу запомнить, как она теперь называется (Большая Никитская с 1920 по 1994 гг так называлась — прим.ред.). Та, на которой консерватория. Там находилось детское отделение Института красоты. Мама отправляла меня туда спасать волосы – делать массажи, всякие манипуляции. Волосы были громадные, такие огромные, что я не могла обхватить хвост двумя руками. И от своего объёма начали выпадать. И я каждую неделю ездила туда на процедуры. Выходила на Горьковской, шла по бульвару, Тимирязев, поворачивала у ТАСС, с другой стороны был кинотеатр Повторного фильма. Потом – Чайковский, и я на месте. Это была моя первая Москва. Моя печка.

Старшие классы школы не запомнились какой-то особенной Москвой. Мы учились, не поднимая головы, 10 уроков в день, дома уроки до часу ночи, репетиторы – на метро с окраины на окраину, и в субботу приход домой после тяжелейшей недели и засыпание с полуснятыми сапогами в коридоре. И так – два года подряд.
Но запомнился один день. 15 февраля 1984 года. Какая была зима в том году! Все деревья почти всё время были в инее. Небо было такое голубое! А счастье – такое полное! Хотя причин для него особых не было.
Наших матклассов было два. А и Б. И так случилось, что я приехала в школу, а у нашего класса первых четыре урока отменили. Обидно было ужасно. Не позвонили только мне. Четыре часа сна! И парочка параллелеклассников предложила мне прогуляться эти четыре урока по Москве. Лёшка всегда был выдумщиком, и он нас повёл. Кинотеатр «Зарядье», «Проделки Скапена». А потом, я уж не знаю, как, но мы вышли на улицу Володарского. Ту, которая на Вшивой горке за высотным зданием. И слева и справа от меня – эти два прекрасных мальчика, и солнце так светит, и небо такое голубое, и они рассказывают оба что-то интересное, и улица… Старая, настоящая. Там есть такой дом с эркером. Это мой самый любимый до сих пор дом в Москве. Он простой, белый, без всяких прибамбасов. С правой стороны, если спускаться от Таганки. И эркер такой простой, как будто вылеплен из пластилина. Чудные пропорции, ничего лишнего, такой простой. Мне было очень страшно, когда там начали сносить дома потом, я приходила и смотрела. Нет. Жив. Дом 3, строение 1. Мне кажется, что над этим местом в Москве всегда солнце.

А потом, летом этого же года, когда я уже поступила в институт. И приехала сюда же, и бродила здесь по переулкам, в августе, одна. И была такая тишина. И там с левой стороны по Володарского такие дворики, переходы внутри закутков даже высотного дома. И лесенки, и переходы. И всё так иррационально. За каждым поворотом – свой секрет. Внутри, во дворах. И студия «Диафильм» в старой красивой церквушке. Сам диафильм – это уже прекрасно. Уже сказка, а здесь ещё такая сказочная церквушка. И я понимала, что чудо может произойти в любой момент. Правда, я и сейчас это понимаю. Пока есть такие места, оно возможно. Там стоял художник и рисовал. С мольбертом на подставке. Я вообще люблю такие пустые августовские дни, когда никто не знает, где ты, а ты гуляешь по Москве без всякой цели, и не знаешь ничего о тех местах, где ходишь, и это даже лучше, и сказка происходит именно в этот миг, и никто не нужен. Только я и я.

А потом так случилось, что я училась там же в институте, на Ульяновской улице. И мы облазили все полуразвалившиеся дома в округе. Не для того, чтобы исследовать, а чтобы сделать, например, проект по Деталям машин. Приходили в дом, в котором никто уже не жил. Его завтра будут сносить, там пыль, строительный мусор. Располагались на ступеньках, в пролётах расстилали чертежи. А во дворе там горел старый фонарь, как со старинной гравюры. И светил на двор конусом жёлтого цвета. И в этом конусе шёл снег. А ещё там была такая улица – Старых каменщиков. И было кафе «Старый каменщик». Конечно, конечно, оно сразу у нас стало «Вольным каменщиком», то есть франкмассоном. И в этом Франкмассоне мы тоже проводили массу времени, приходили с утра, для виду брали чашечку кофе, и опять расстилали на столе свои чертежи и помогали друг другу, списывали, так было гораздо веселее, чем дома в одиночку.

Возле Таганки на углу, сейчас просто этого места нет, продавали всегда горячие большие пончики и какао. Четыре пончика и стаканчик какао. Один пончик – 4 копейки, какао – 11 копеек. И там же ещё в высотном доме прямо с угла был кондитерский магазин. Кинотеатр остался, а магазина уже нет. И парикмахерская, я долго потом туда ещё ездила. Огромные потолки, зеркала во всю стену. А в «Иллюзионе» по весне можно было купить абонемент на иностранные фильмы на следующий год, если вовремя и правильно записаться в очередь. И это было так здорово, так не для всех, необыкновенно! И запах там был в зале старого паркета, а в фойе – фотографии старого кино.

И здесь же – Солянка. Мой цветочный магазин. Я там работала летом 85-го года. Продавала цветы. Такой стройотряд для девочек. Это был фестиваль. И в гостинице «Россия» поселили вьетнамскую и эфиопскую делегации. И нас поставили туда с цветами. Таких гвоздик я больше не видела ни разу в жизни. Цветы почти никто не покупал. Я думаю, что и студентки, и цветы были поставлены в гостиницу для украшения. А вторая точка у нас была в подземном переходе на Ногина. Перед телефонными автоматами. Магазинчик до сих пор жив. Странно. А магазин тканей на углу кончился лет десять назад. И эта масса переулочков на Солянке – это тоже моя Москва. Я никогда не умела в них разбираться. Они все для меня на одно лицо. Родное.

Моё любимое место-кафе в Москве сейчас – их два. Оба на Чистых прудах. Кинотеатр «Ролан» — туда можно прийти, сдать пальто в гардероб, сесть за столик – я люблю возле белого рояля, заниматься своими делами, и не нужно обязательно что-то заказывать, как в ресторанах, и мало народу, и приятная обстановка. Раньше такое место было на Маяковке, там была французская кофейня с дорогими, но прекрасными булочками. Улитками с корицей и изюмом. С длинными вертикальными зеркалами, с круглым залом с дыркой внутри, и столики получались на балконе над этой дыркой, второй свет вниз, много света и воздуха, окна на улицу высоко над головой, чуть ли не в потолке, круглые столики, и никто никому не обязан, нет официантов, которые принуждают тебя что-то есть. Люди просто приходили туда почитать газету – они там были на разных языках и бесплатные. И пахнет кофе и корицей. Но это место кончилось.
А второе моё любимое место на Чистых прудах – кафе «Авокадо». По четвергам там играет арфа, по средам – гитара, летом – столики на улице, сирень, в зале светло и обычно тихо. Малюсенькие стеклянные столики, плетёные стулья. Всё ненавязчиво.

Самый любимый музей – конечно, Пушкинский. Ещё в школе я ездила туда в лекторий. Есть залы, в которых я наизусть знаю, какая картина в каком углу висит. Голландцы, конечно. А за музеем – школа моего ребёнка. Гордость моей жизни, что он учился там, что я познакомилась с этими чудесными людьми – его учителями. Это – мой орден.

Если мне надо показать Москву приезжим, я показываю два маршрута. На речном трамвае по Москве-реке – и видно центр, и Кремль, и это занятно, кажется необычным. А второй маршрут – бульвары.
Если сердце страны бьётся на Красной площади, то сердце Москвы – на Пушкинской. Сюда сходятся все московские дороги. А дороги развлечений – к Грибоедову. Там, на Чистых или возле них, всегда можно найти место, где отдохнуть, погулять. Там красиво и столично. Таких мест в нашем городе мало. Почти нет.

Мне не нравится в Москве то, как сделаны дороги для пешеходов. Мне кажется, никто не озаботился тем, чтобы описать процесс прохода пешехода от дома до работы. Каждая отдельная служба работает, но толку нет, потому что смысл их работы не в интересе пешехода, а в отчёте перед начальством. И получается, что снег с тротуара убирает одна служба, с проезжей части – другая, а в точке пересечения работы этих двух служб нельзя перейти дорогу – жидкая снежная масса находится ровно на границе ведомств, и перепрыгнуть её невозможно. Моя обувь ВСЯ куплена с учётом этих бюрократических особенностей Москвы, это не городская, а скорее туристическая обувь, потому что наш город не приспособлен для цивилизованной жизни, мы живём как в турпоходе, на стройке. Я перестала покупать обувь на тонкой подошве. Даже летние босоножки у меня на платформе. И не потому, что такая мода, или у меня такой вкус. Просто наши тротуары построены так, что с них не стекает вода. Нет нужного уклона. И дело не в свежести асфальта. Асфальт кладут из года в год, но тот, кто его кладёт, опять не задумывается о процессе прохождения пешеходом этого пространства. Есть многолетние лужи, на которые гот от года кладут асфальт. Но никто не задумался о том, чтобы правильно выровнять основу под ним. И во время дождя масса людей обходит этот как бы тротуар по бордюру или по газону, или проходит другим кварталом, делая крюк. Общественные туалеты. Это финиш. Их нет. Поездку по городу надо планировать таким образом, чтобы она не затянулась, или надо заранее знать место, в котором можно будет попасть в туалет.

Хочется уехать в тёплую страну, туда, где нет снега. «Там, где замерзает вода, жить нельзя». (Норд-Ост). И в европейскую при этом. С красивыми улицами, с людьми, которые тебя понимают. В Испанию, в Португалию. Даже в Чехию. Когда я была в Праге, мне казалось, что Прага – это и есть тот самый центр Москвы, который мы ищем в своём городе, но не находим. Ходим, ходим по улицам в центре в надежде, что вот-вот наткнёмся, а его нет. А он – это Прага. Здесь очень некрасиво. Везде. Кроме маленьких кусочков. Обычная детская площадка – образец уродства. Урна, вывеска. Такие цвета, которые вызывают или рвоту, или депрессию. Или и то, и другое. По улице хочется идти, закрыв глаза. Здесь душно. Здесь нет моря. Тёплого.

Leave a comment

Предыдущая запись

Следующая запись