Моё Орехово-Борисово

Моё Орехово-Борисово

У меня тоже есть моя Москва детства. И это не классические московские переулки старого центра, не буржуазные дворы сталинских высоток и даже не четкие серые ряды черемушкинских блоков. Мое детство – это довольно глухое в те времена «примкадье» — Орехово-Борисово.
Как-то младший сын ни с того ни с сего задал вопрос, какого цвета был дом в моем детстве. Салатовый, говорю.
— А рядом какой?
— Желтый
— А с другой стороны?
— Голубой универсам.
— А напротив?
— Красная прачечная.

Как, говорит, у тебя красиво в детстве было. И тут я задумалась… И ведь правда. В сегодняшнем многоцветном мире осколки советского детства кажутся каким-то пыльными, неяркими.  Ей богу, до того ли стране было в конце 80 — начале 90х, чтобы дома раскрашивать? Там бы с ценами и правительством разобраться. А ведь в реальности все было очень ярко!

Самые первые воспоминания – это Шипиловская улица. Наш дом стоял на берегу Борисовских прудов, которые до недавней очистки считались одним из самых загрязненных водоемов Москвы, а тогда, 30 лет назад, мы купались там все лето. Помню песчаный пляж и железные зонтики-грибочки, раскрашенные под мухоморы – они и сейчас тихо ржавеют на берегу  — их видно, если ехать по эстакаде Каширского шоссе. Позади домов была большая полоса незастроенной земли, там весной упоительно цвела сирень, а в начале лета разливался целый океан одуванчиков.

Моё Орехово-Борисово

В детский сад я ходила сама. Пешком, через дорогу. И тогда ни у кого не вызывало это ужаса или какого-то непонимания. Тяжелее было вечером. Идти обратно одна я не могла, потому что банально не дотягивалась до кнопки в лифте (мы жили на 6 этаже), да и ключ мне не доверяли, а мама работала допоздна и всегда забирала меня одной из последних. По этому поводу, а может, впрочем, и по какому-то другому, меня очень не любили воспитательницы, так что я была рада, когда подошло время идти в школу.

Первый звонок я давала себя сама. Трясла колокольчиком так, что он отвалился от ленточки, стыдно мне было за это неимоверно. Школа наша была экспериментальная, с классами разных необычных для того времени направлений, в частности, меня определили на юриспруденцию (!), поэтому попала я в 1 класс с литерой «Ю» и никак не могла понять, почему все взрослые, кому я это с гордостью рассказывала, начинали смеяться. Лишь недавно я узнала, что в те времена классы формировались «по уму»: самые способные дети обычно определялись в «А», те, кто звезд с неба не хватает – в «Б», ну а оставшиеся равномерно распределялись в «В»,»Г» и так далее. В такой парадигме моя «Ю» создавала обо мне, мягко говоря, превратное впечатление.

Моё Орехово-Борисово

Учиться в школе мне не понравилось почти с первого дня. Мои стройные знания о буквах и цифрах (я уже умела читать и считать) разбивали жестокой необходимостью разбираться в морфологии и фонетике. До сих пор не понимаю, какие буквы (а может звуки?) твердые, а какие мягкие, и почему они должны быть раскрашены в разные цвета, а главное – зачем это знать детям?! Окончательно разлюбить школу помог один случай. В один день на уроке русского языка учительница дала задание: написать в тетрадке свою краткую автобиографию (1 класс, Карл!). Казалось бы, чего проще – ФИО, дата рождения, какой сад закончил, где работают родители. Затык случился у меня в первой же строчке. Дело в том, что росла я без отца, жили мы вдвоем с мамой, поэтому у меня возникла проблема с отчеством. Я знала, что мое отчество по документам – Владимировна, в то же время я слышала, что отчество ребенку дается от отца, а в семье Отцом называли моего деда, значит, я Вячеславовна. До кучи дома меня почему-то нарекли Петровичем, и я привыкла отзываться на это самое что ни на есть отчество. Вот все это я, подняв руку, и изложила учительнице, потому что не знала, какое же из трех отчеств принято писать в автобиографии. Скандал был грандиозный. Мою маму, работника райкома комсомола, несколько раз вызывали на беседы в школу и грозили моим отчислением. С тех пор я запомнила, что ни о чем лишнем спрашивать учителей в стране недавних Советов не стоит.

Следующий ареал обитания был недалеко – Домодедовская улица, дом №22, длинный, светло-зеленый, его желтый близнец стоял на другой, «чужой», стороне дороги.  В доме было 8 подъездов и у каждого был парадный и черный вход, которые использовались в зависимости от того, куда тебе надо было идти, так что несколько раз в день ты принимал непростое решение – выходить через относительно чистый вход, но который дальше от нужного тебе направления, или быстро пролетать через задний предбанник, всегда темный из-за тотального отсутствия лампочек  в патронах. Был еще один фактор, влияющий на выбор – вездесущие бабушки у подъезда. Даже в нежном младшешкольном возрасте я уже боялась их осуждающих взглядов и часто предпочитала темноту встрече с ними.

Самый ужас наступал, когда в доме выключали свет – подняться на 9 этаж в темноте черной лестницы, оконные проемы которой были забиты досками из-за повсеместного  отсутствия стекол – это было испытание в духе Фактора страха. А свет тогда, в начале 90-х, отключали часто, как и воду, иногда даже и горячую, и холодную вместе. У нас одними из первых среди соседей появилась машинка-автомат Candy, которая сама грела воду, и стирать к нам приходило полподъезда. Постельное белье, кстати, дома никто не стирал – его сдавали в прачечную напротив, а получали перевязанный бечевкой сверток из самой плохой серой бумаги – для меня навсегда ее запах остался синонимом чистоты и свежести. Прачечная тоже была не простая, а из ряда экспериментальных, которыми в 70-80-х годах пытались облегчить жизнь домохозяек. По задумке граждане должны были приходить и сами стирать свое белье в огромных барабанах (как в американских фильмах, да!). Старожилы говорили, что какое-то время они так даже работали, но я этого уже не помню, в то время, когда я туда стала ходить, большие машинки-автоматы грустно глядели на меня из угла своими пустыми полостями и пыльными кнопками.

Около дома была великолепная роща, засаженная березами, дубами, кленами, тополями… Район застраивался в конце 70-х и обязательным условием при въезде в новую квартиру было посадить свое дерево на аллее.. По дороге в магазин я всегда проходила мимо «нашего» клена и украдкой гладила его по стволу.

Моё Орехово-Борисово

На районе был магазин – универсам. В перестройку около него выросла жестяная времянка пекарни, простоявшая в таком виде, как водится, немало лет. Хлеб там выпекали из полуфабрикатов, он стоил в 2,5 раза дороже, чем батон в универсаме, становился совершенно невкусным буквально через пару часов после приготовления, но все равно покупать его считалось шиком и позволить это могли себе далеко не все.

Моё Орехово-Борисово

Там же появилась и первая палатка с орехами-чипсами-сникерсами и первый ларек с американскими дубовыми окорочками, которые не один год были основой мясного рациона нашей семьи. В универсаме было все очень по-европейски. Как в современных супермаркетах, ты заходил в единый отдел и набирал все, что тебе было нужно, в корзину. Особой удачей считалось, собственно, добыть на входе пустую корзину или тележку – их было очень счетное количество, и обычно приходилось тащить все в руках. При оплате кассир обязательно заглядывала в твою сумку или портфель, помню мимолетное чувство унижения от этого действа. Отдельными были только хлебный отдел и сыр/колбаса. Чтобы купить их, надо было сначала отстоять очередь и взвесить нужное тебе количество, затем пробить в кассе названную сумму и номер отдела, а затем отстоять новую очередь на получение своего куска. Капризничать было не принято. Если ты сказал 150 грамм, а отрезали 200, берешь как миленький, никто заново отмерять не будет. Заворачивали покупки в серую бумагу, и как ни странно, хранилось в ней все гораздо лучше, чем в современных упаковках. Отдельной радостью было, если на куске купленного сыра обнаруживались пластиковые буковки – они затем ни для чего не пригождались, просто тешили эго по типу счастливого билетика.

Но вернусь к цветам района. Доминанты длинных желтых и зеленых домов, голубой универсам, синяя поликлиника и красная прачечная через дорогу. Во дворе светло-голубой детский садик за зеленым забором. Стена соседнего дома была очень красивого зелено-голубого «морского» цвета – об нее мы кидали мячик, играя в незатейливые детские игры. Парикмахерская на углу была выкрашена в розовый цвет, такое абсолютное рококо советского розлива. Подружка Галя жила в зеленом доме, а Лена – в красном. Помимо просто голубого универсама, который стоял рядом с домом, был еще Голубой универсам (именно так – с большой буквы) в нескольких кварталах – туда ходили за тортами и расширенным ассортиментом макарон. Пекарня из щитового алюминия зимой и летом переливалась на солнце, как зеркальный карп, закрыв собой складские помещения (кстати радостного желтого цвета), около которых весь день толклись местные алкоголики – там был вино-водочный магазин и прием стеклотары, а народе прозванные Кремлевской стеной за форму здания, да и стояли туда очереди подлиннее, чем в Мавзолей.

Моё Орехово-Борисово

Универмаг у метро был оранжевого цвета, поход туда был отдельным удовольствием – заколочки, резиночки, мелкая канцелярия – все счастье девичества. Там впервые в свободной продаже появилась недосягаемая героиня магазина на диване Софиста-твиста, вот это было событие, вот это красота!

Еще одно место притяжения на районе – почтовое отделение. Только там поначалу продавались альбомы для наклеек и сами наклейки. «Барби», «Черепашки-Ниндзя», «Элен и ребята» — какая была радость накопить несколько сот рублей и купить пару плоских пакетиков по 5 наклеек в каждой, а потом наклеить пронумерованные листочки в альбом, создавая свою историю. Естественно, случались дубли и тогда ими оказывались обклеено все вокруг – от пенала до кухонных шкафчиков.

У метро Орехово была небольшая продуктовая толкучка – именно там, а не в магазине всегда покупали овощи, зелень и почему-то сладости. На день рождения в школе было принято приносить в класс и раздавать каждому конфеты, обычно по две штучки – шоколадной и карамельке. Поэтому конфеты так и покупали – поштучно, а дети обеспеченных родителей могли себе позволить принести в класс аж по две шоколадных. Киндер-сюрприз был редкостью, тогда еще реально как в рекламе – подарок, игрушка и сюрприз. Нормальным на день рождения считалось подарить 2-3 штуки и больше ничего. Любимые серии – бегемотики, крокодильчики, гномики – собирали бережно годами.

Моё Орехово-Борисово

Там же у метро были целые развалы современных книжек – бульварные романы, криминальные детективы, яркие раскраски – в магазинах все это тоже появится, но чуть позже. Вожделенными книгами были издания по популярным в то время сериалам – Санта-Барбаре, Полицейской академии, а также любовные романы серии «Арлекин» в красной обложке. Почему-то их покупать считалось прилично, а вот серию в белой обложке (не помню названия) – уже не очень. Эти романы читали все женщины от мала до велика как краткий учебник счастливой жизни, но стоит отметить, что язык изложения там был очень хороший, видимо, не отошла тогда еще школа советских переводчиков.

Но самая главная толкучка на районе была около метро Домодедовская. Там на огромной площади каждый день, а особенно бурно в выходные, шла бойкая торговля с рук. Деревенское молоко, кассеты, рейтузы, тетрадки, кастрюли, шубы – все покупали и продавали вперемешку. Товар, разложенный на картонках прямо на земле, толчея, беспорядки, воровство – но это было единственная возможность для продавцов выжить, а для покупателей – найти, что необходимо для быта. И даже когда в магазинах стали потихоньку появляться аналогичные продукты и товары, еще много лет все ходили по выходным на эту толкучку – это было понятнее и привычнее. Там же, на выходе из Детского мира, полная продавщица в грязном белом фартуке продавала беляши. Взрослые говорили, что покупать их нельзя ни в коем случае, что мясо в них кошачье и собачье, но жирное горячее тесто было вкусным нереально, поэтому мы хитрили. Покупали беляш, вываливали мясо в помойку, а сами набрасывались на оставшийся пирожок без начинки, но густо пропитанный мясным духом. С тех пор (25 лет уже!) я только так и ем беляши, даже в ресторанах.

А еще на районе был бирюзового цвета Универмаг «Белград» – отголосок заграничного мира, прообраз шоппинг-центра современности. Таких универмагов по Москве было несколько, все они носили «имена» городов братских республик и продавались в них товары этой страны. Естественно, по сравнению с отечественными товарами того времени, югославский ширпотреб был высшим шиком, и этот магазин привлекал покупателей со всего города. Там открылась первая в округе фотолаборатория Кодак, и поход туда был всегда связан с яркими глянцевыми прямоугольничками 9х13 счастливого отпуска. Фотографировать на дефицитную пленку будничную жизнь было как-то не принято, а жаль, фотографий тех времен практически не осталось в семейном альбоме. Доехать до Белграда можно было пару остановок на желтом автобусе, повезет, если с гармошкой. Вообще тогда все было просто с транспортом в городе. Автобусы были желтыми, троллейбусы – синие с белым, а трамваи – красными. И никакой рекламы по борту или на улицах.

Моё Орехово-Борисово

Как раз по причине большого потока зажиточных покупателей Белград был и одним из самых криминальных мест на районе. Здесь начинал свою «карьеру» Сергей Тимофеев по кличке Сильвестр, печально известный лидер ореховской группировки, который и прославил наш район на всю Москву 90-х. В те времена он и его товарищи активно промышляли игрой в наперстки около универмага, а в темное время суток он становился местом сходки всей окрестной шпаны, поэтому туда мы, дети, даже боялись ходить без родителей.
Кстати, совсем рядом с Белградом находится один уникальный объект, широко известный поклонникам советской архитектуры – здание аптеки «Красный крест», построенное в 70-х годах (арх Е.Асс, А.Ларин). В детстве эта постройка не казалась какой-то особенной, уникальной, а сейчас так вообще пропадает в забвении, аптеку из нее давно вытеснил сетевой супермаркет, а жаль, идея ведь была хороша.

Моё Орехово-Борисово

И опять вернусь к цвету. Отдельный взрыв красок – парк Царицыно. Изумрудно-зеленый летом, ярко-желтый осенью, кипенно-белый зимой. И вневременные развалины Царицынского дворца совершенно невероятного припыленно-пурпурного цвета – абсолютно не того, в который его покрасили восстановленный сейчас. По этим развалинам мы лазили до первых заморозков, никакого ограждения там не было и мы искренне считали их своей детской площадкой. Кстати в парке Царицыно всегда была очень развита культура праздников и гуляний – еще задолго до того, как это стало общегородской нормой там проводились масленичные и пасхальные гуляния, устраивались мини-концерты и праздники для детворы.

Моё Орехово-Борисово

Уехала я из Орехово-Борисово в 1996 году сразу в центр, на Кутузовский проспект, в самый разгар «криминализации» района. Казалось бы – все в пределах одного города, но как же была видна разница в ментальности жителей центра и моей любимой окраины. Первое время сердце рвалось туда, в мой личный оазис спокойствия, несмотря на свой ореол криминальности, потом потихоньку успокоилось. Но до сих пор (спустя 20 лет!) по дороге в аэропорт Домодедово я делаю небольшой крюк и с удовольствием проезжаю по улицам моего детства, яркого мозаичного детства в отдельно взятом блочном микрорайоне на окраине Москвы.

Текст — Ксения Пирогова.
Фотографии — из архива Ксении Пироговой и pastvu.com

Leave a comment

Предыдущая запись

Следующая запись