Художник Степан Каширин о Молодежной, Крылатском, детстве и высокой траве

Когда в начале восьмидесятых годов я пересаживался с кольцевой на свою родную Филёвскую ветку метро, всегда ехал и смотрел в окно  на растущие вдоль рельс колокольчики и клевер. У бабушки в Царицыно и у дяди на Каширской всё было совсем иначе. Там росло больше тополей, а у нас на Филёвской ветке заросли акаций, сирени, берёз… Колокольчики и ромашки на Филёвской ветке были знаком того, что я скоро буду дома. Чем ближе к «Молодёжной», тем лучше настроение! «Молодёжная» тогда была конечной станцией.

Я родился и вырос в Кунцевском районе, на улице Академика Павлова. Там прошло всё мое детство (на фото выше — бабушка Степана везет его в коляске — прим.ред.), которое подарило мне настоящее счастье. Необычные ощущения, ни с чем несравнимые: в первый раз увидел первый снег, впервые увидел ромашки и высокую траву, ежей, дятлов, первый дождь в жизни, первую тучу и т.д. Когда в 409-м детском саду нам загадывали загадку: «А и Б сидели на трубе…» —  я представлял именно трубу котельной нашего района и думал, что две буквы сидят там где-то наверху, просто их не видно. Молоко в наш детский сад привозили из Ромашково, на лошади. Как сейчас помню, огромная лошадь и телега с большими бидонами молока. Очень необычное явление для городского жителя.

За метро, напротив детской поликлиники, на опушке леса было ромашковое поле. Очень красивое место! Как я упомянул выше, в конце 70-х годов станция метро «Молодёжная» была конечной на Филевской ветке, поэтому в Крылатское мы ходили пешком, гуляли каждое воскресенье по его холмам, поросшим полевыми цветами. В Крылатском была даже птицеферма. Холмы, родник, гребной канал давали нам столько, что надобность в даче полностью отпадала. Она просто была не нужна, мы и так жили на природе. Рублёвское шоссе тогда было узким и вдоль дороги стояли высокие стены из сосен и берёз.

В Крылатском особенно запомнилось лето 1980-го года. Это был настоящий праздник. Впервые появились палатки с необычными для советского человека продуктами, в очень красивых упаковках. Словно попал в какую-то капстрану. Кто помнит этот год, тот поймет. Маленькие треугольные пакетики вкусного молока, которое пили через пластмассовую соломинку, нарезки колбасы, фанта, три вида жвачки: мятная, кофейная и апельсиновая; сувениры-мишки, значки. А главное — искренняя вера в светлое будущее, спокойствие и счастье от того, что ты родился именно в этой стране! Во все времена есть как хорошее, так и плохое. Я предпочитаю вспоминать только самое лучшее, а его было немало…

На Ярцевской и Ельнинской улицах машин тогда было мало. Летом очень густая зелень, зимой много снега. Между метро «Молодёжная» и кинотеатром “Брест” на площади была стоянка такси, там мы всегда садились и ехали к бабушке на другой конец города. “Брест” у меня был первым окном в мир большого кино и все самые известные мультфильмы и фильмы семидесятых и восьмидесятых годов, я увидел именно там.

Весной Ярцевская улица становилась для меня сказочной декорацией. Снега за зиму скапливалось столько, что когда дворники сгребали его и укладывали на газоны, вырастали целые горы. В конце марта эти белые горы вдоль дороги начинали таять и превращались в хрустальные сказочные замки, которые уменьшались в размере с каждым днём. Солнце слепило глаза, играя в бликах тающего снега. Место, где Ельнинская улица упиралась в берёзовый лесок, весной превращалось в полотно Левитана. Снег темнел, с каждым днём всё громче журчали ручьи. Овраг, который прорезает лес от бывшего магазина “Лоскутки”, весной становился бурлящим ручьём. А парой недель позже отражение стволов высоких берёз уже дрожало в воде, которая до лета затапливала некоторые участки леса. Когда мы в школе учили стихи Тютчева, Фета, рассматривали репродукции картин Левитана и Шишкина, мне представлялся именно этот берёзовый лесок.

Мой дом № 40 на улице Академика Павлова, cтоял в лесу в прямом смысле этого слова. Плотные стены сирени и акаций шли вдоль тропинок к каждому подъезду, за домом росли берёзы, дубы и каштаны, там же я собирал грибы —  белые и лисички. В 1966-м году, одна моя бабушка посадила под нашими окнами ёлку, а другая бабушка — яблоню. Когда мне было 5 лет, мы уже собирали с нашего дерева яблоки и бабушка пекла из этого урожая яблочный пирог и варила варенье. Весной под окнами вырастали подснежники и ландыши, иногда там можно было увидеть ежа. Зимой прилетали снегири и дятлы.

За 409-м детским садом, текла речка Филька. Помню на одном её берегу собачью площадку. Через речку мы ходили в магазин за продуктами. Филька заканчивалась небольшим озером, там мы однажды с другом  даже катались на плоту. Сейчас уже мало кто помнит как за стадионом “Медик” можно было увидеть лосей, они иногда приходили туда из Рублёвского леса. Лето в Москве тогда было не таким жарким как сейчас, но если зной на какое-то время и наступал, то в нашем районе он не ощущался, у нас было прохладно.

Москва для меня была разной и родной. Я вообще всегда любил нашу Филёвскую ветку. На Калининский проспект ездил просто погулять, он был для меня как Европа…красивое, величественное место. Потом спускался на «Арбатской» в метро и ехал домой, в свой красивый сказочный лес со всеми городскими удобствами.  Улица Академика Павлова была своего рода отдельным государством в городе.  Как жаль, что ни кого из тех с кем я там жил уже не осталось. Одни уехали, других нет в живых. Сейчас  когда мне очень плохо на душе, я думаю только о самом хорошем, а самое прекрасное для меня – Молодёжная и улица Академика Павлова.  Та старая, зелёная, родная Москва.

Фотографии из архива Степана Каширина и с сайта oldmos.ru. Картина тушью «Детский сад № 409» —  С. Каширин.