Сплетни 19-века: из истории Консерватории

Сплетни 19-века: из истории Консерватории



Сидишь порой в Большом зале Консерватории на Никитской, слушаешь раскатистые фортепианные фуги или проникаешься зазывным поскрипыванием скрипок, позевывая, скользишь взглядом по овальным портретам композиторов, украшающих стены … а оказывается, в них сокрыта любопытная история. Как известно, Большой зал Консерватории был открыт в 1901 году, тогда же и было решено создать серию портретов знаменитых композиторов! Заказ на ее исполнение был отчего-то поручен Евгению Соколову, современникам больше известного,  как мастер художественных почтовых открыток. Как он, мастер – миниатюрной графики, с этим непростым заданием справился – мы до сих пор можем оценить – все эти портреты находятся в залах и в подписях к фамилиям изображенных содержатся еще дореволюционные «ери» и «яти»! У всех — кроме четырех…

В 1953 году Иосиф Виссарионович Сталин увидел «упущение» Дирекции Консерватории и постановил, что необходимо добавить в «музыкальный Пантеон» западных композиторов -революционеров, ну и наших, так сказать, «прогрессивных» (имелось ввиду деятелей «Могучей кучки«). Таким образом, для сохранения общего числа портретов было решено убрать совершенно аполитичных Глюка, Мендельсона, Листа и «кого-то четвертого» (его портрет так и не нашли с того времени). Их место в итоге заняли: Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков, а за революционера-западника вполне сгодился Фредерик Шопен (у него какой-то революционный этюд завалялся среди нот).

Но эту замену в «рядах музыкальной гвардии» выдает не только стилистика и манера исполнения полотен (это оставим для знатоков живописи), а орфография! Фамилии новых героев написали уже на современном русском языке! – не повезло только Римскому–Корсакову — у него часть фамилии написана согласно дореволюционным правилам! Такая вот история…

"Собрание славянских, польских и чешских композиторов". 1872. Московская Консерватория

Ещё в фойе Большого зала Консерватории находится знаменитое полотно И.Е. Репина «Собрание славянских, польских и чешских композиторов». История у него тоже весьма занятна. Известно, что изначально полотно создавалось для ресторана «Славянский базар», что на Никольской улице.

ресторан «Славянский базар»

Сначала ресторатор А.А. Пороховщиков (кстати, предок известного актера А.Ш. Пороховщикова) для украшения недавно открытого им заведения обратился к К.Е. Маковскому, но тот уже вкусил чуть-чуть славы и начал наживать капиталец, и в делах коммерческих оказался крайне несговорчивым. Тогда по рекомендации В.В. Стасова заказ принял Илья Ефимович Репин, счастья которого не было предела, ведь он недавно женился на своей 17-летней супруге, а ей там ленты-подвязки-булавки нужны всякие! Именно, создание этого четырехметрового полотна на тему выдающихся русских и польских композиторов и стало тем первым коммерческим заказом и мотивом переселиться в Москву тогда еще мало известного 28–летнего художника.

Список композиторов для картины составил Н.Г. Рубинштейн – глава московской консерватории того времени. В предложенный им «музыкальный Пантеон» вошли музыкальные таланты России и Польши 18 и 19 веков. Но к удивлению Стасова, Рубинштейн по своим личным мотивам и «завистям» не стал включать в список своих современников — Бородина и Мусоргского (с последним из которых, кстати, И.Е. Репин уже успел подружиться и в последствии (в 1881 году) написал его предсмертный портрет, всем известный).

И.Е.Репин. Портрет М.П.Мусоргского. 1881. Третьяковская галерея

Но Пороховщиков отчего-то с Рубинштейном был солидарен, и запретил «мести в картину всякий мусор» (цитата, между прочим!). Репина все время подгоняли со сроками, на что он злился и отрабатывать обещанные ему 1500 рублей за картину в таких нервотрепках не желал. Ведь с натуры им были написаны лишь Балакирев, Римский-Корсаков, Направник и Рубинштейн, а остальные композиторы, заявленные в списке, преимущественно уже были покойниками. Их Репину пришлось писать с фотографий, дагерротипов и изображений, который для него с большим трудом доставал Стасов. Обладая авторитетом и связями он лично обивал пороги домашних архивов композиторских семей, библиотек и редакций газет. В общем, спустя несколько месяцев, в том же 1872 году, полотно было исполнено и состоялось торжественное открытие ресторана!

Всем все нравилось – и устрицы, и живопись! Недовольный ходил только И.С. Тургенев – его коробило от соседства на 4-х метрах всех представителей музыкальной культуры разом – и живых, и мертвых, и как Репин его не уговаривал, напоминая про Парижскую 26-метровую панораму, созданную Деларошем для Парижской академии художеств, где были запечатлены Рембрандты, Рубенсы, Веласкесы и Фрагонары, Иван Сергеевич остался при своем мнении.

Кстати, в 1880-х Третьяков хотел купить картину для своей галереи, но Пороховщиков запросил за нее огромную сумму, а на такие траты замоскворецкий купец не рассчитывал, ну и закусив обиженно губу, больше в «Славянский базар» обедать не ходил. Ну а потом, уже в 20-м веке, на мой взгляд совершенно справедливо, полотно обрело дом в стенах Московской Консерватории!

Маргарита Чижмак

Leave a comment

Предыдущая запись

Следующая запись