Надежда Папудогло о Шестом Ростовском переулке, коммунальной экономике и конце детства | Кадр из худ.фильма. Дом Надежды слева

Надежда Папудогло о Шестом Ростовском переулке, коммунальной экономике и конце детства

Мое детство прошло в квартире номер 5 на третьем этаже шестого дома в Шестом Ростовском переулке, коротком ответвлении от Плющихи, упирающемся в Щусевский Дом Архитекторов на Ростовской набережной. Кирпичный желто-бежевый дом шесть был построен в 1914 году, типичный московский доходный дом. Когда дом решат сносить, многие сторонники сноса назовут этот дом слишком рядовым, чтобы посчитать его достойным выживания. После революции доходные квартиры, которых в четырехэтажном здании было 10 (по две на трех этажах и четыре на четвертом) уплотнили, превратив в классические московские коммуналки. В нашей, когда я родилась, жили три семьи и одна бабушка-старушка. Формально она была частью одной из семей, но появилась в квартире неожиданно даже для своих родственников: просто возникла на пороге с двумя узлами вещей, сообщив перебравшимся в Москву детям, что ей надоела сибирская глубинка. Дети напряглись, задействовали связи и выбили ей комнату-пенал в дальнем конце квартиры — напротив двух смежных комнат, в которых жили мы с мамой. Нам же эти две комнаты достались от моей прабабушки, которая была сослана туда из квартиры на Рождественке после расстрела мужа и отправки в лагерь сестры.

rostovsky per

Квартира была огромна — гигантский холл, шесть жилых комнат, бывшая комната прислуги, использовавшаяся как общественная кладовая, и огромная кухня. Как водится, два входа, черный и парадный, последним никто из жильцов никогда не пользовался, все поднимались по скользкой черной лестнице со стертыми ступенями, а коммунизм был настолько силен, что черная дверь никогда не запиралась. По парадной лестнице приходили гости и случайные люди. Это было нормой не только для нашей квартиры, но и для десятков других.

во дворе

Коммунальная экономика была проста и безыскусна. Коридоры освещали несколько люстр, но категорически нельзя было включать все одновременно. Следуя по длинному коридору, нужно было гасить и включать свет по мере продвижения. Убирали общественную территорию все по очереди. Неделя на каждого члена семьи. Моя мама до сих пор вспоминает, как после моего рождения ей тут же была добавлена вторая неделя и она, выйдя из роддома, начала драить полы, прислушиваясь, не реву ли я в своих отдаленных покоях. На кухне у каждого был свои стол и холодильник, а также по две конфорки на газовых плитах. Однажды моя мама купила новый кухонный стол, который потребовал чуть больше пространства, чем предыдущий. Попытка втиснуть мебель переросла в скандал — бабушка из Сибири категорически отказывалась чуть-чуть отодвинуть свой стол, чтобы они тут «свою буржуазию разводили«. Эта бабушка была главным оплотом советского строя в нашей квартире. Все остальные жили мирно и относительно весело: тетя Наташа и дядя Витя, тетя Наташа и ее сын Юра, мой ровесник, моя мама и я. Ходили друг к другу пить чай, угощали дефицитными лакомствами, занимали очереди за продуктами.

двор Надиного дома

Ломали мир и благость опять же излишние элементы «коммунальности»: очередь в ванную комнату, любовь к чтению в туалете и склонность к длительной болтовне по телефону, который занимал почетное место в центре квартиры. Все стены вокруг черной пластиковой коробки с диском были исписаны ценными номерами телефонов. Рисунки, о которых писал Довлатов, рисовала только я: цветочки, собачки и музыкальные ключи.   Мы жили, дом тихо скрипел по ночам, в деревянных перекрытиях скреблись мыши и шуршали тараканы, которых было бесчисленное множество, старые батареи с наступлением холодов отказывались работать, трубы в потолках периодически прорывало. Мама ходила по комнате, меланхолично напевала какие-то оперные арии и ставила тазики и ведерки под падающие с потолка капли. Один раз в квартире под нами загорелась старая проводка и начался настоящий пожар. Мы все успешно эвакуировались, а я оказалась очень сознательной девочкой: из задымленной квартиры в одном кармане пальто вынесла Барби, в другом — коробку с мамиными украшениями, а за пазухой — самое ценное — хомяка Осипа. Пожар потушили, в квартире долго пахло гарью и мокрым деревом, а на кухне весело вспоминали, как мы все с исподнем падали в объятия отважных пожарных. Правда, вскоре это событие было перекрыто другим — жэковский электрик, отправленный на проверку проводки на чердаке, оказался слишком тяжелым для перекрытий 1914 года и провалился в квартиру, угодив прямиком в кастрюлю с тетилюсиным борщом. «Нет, ну вы представляете, такое мясо купила, такой борщ, аж ложка стоит, а тут он, своими сапожищами!» Тетя Люся была почетным гостем всех квартир, распивала чаи, закусывала пастилой и мармеладом и расплачивалась красочными подробностями полета электрика.

Булочная

Я никогда не стеснялась коммунальной жизни. Многие мои друзья и одноклассники жили в коммуналках, многие, напротив, в очень больших и светлых отдельных квартирах — в нашем районе были мидовские и совминовские дома, а учились мы все в одной школе. В шестом классе у меня появился поклонник, который однажды предложил своей маме, а затем и мне поселиться у них, в одной из таких ведомственных квартир. Я, не дожидаясь решения мамы ухажера, ему отказала, так как была гордой девочкой, да к тому же мальчик был на чуть ниже меня, а такой расклад в тот момент меня серьезно смущал. Коммуналки же, в которых жили мои друзья, были очень разными. Например, был на Плющихе ведомственный дом Академии им. Фрунзе, куда селили семьи военных, приезжавших «на обучение». Там в коммунальные были превращены вполне современные двух- и трехкомнатные квартиры. В одной такой квартире могли оказаться две-три семьи с детьми, а площадь была значительно меньше, чем площадь наших дореволюционных хором. Чем меньше была площадь, тем выше уровень злости — разойтись в шестиметровой кухне даже людям с отличным характером иногда бывает сложно.

7-oy rostovskiy per

В доме по Седьмому Ростовскому переулку, где сейчас посольство Турции, были небольшие коммуналки, но заселяли их тихие интеллигентные семьи, там была благость, общие чаи и вечные гости. Вообще, дореволюционные коммуналки, по понятным причинам, были интереснее современных: в них обнаруживались тайные ходы, замурованные комнаты, витражные окна, доживавшие свой век фрейлины с веерами в сундуках и все прочее, что может быть интересно девочке в 10 лет. Но часто можно было оказаться и посередь типичной гнусной коммунальной истории — в одной из коммуналок в доме в Четвертом Ростовском переулке жильцы вдохновенно травили старушку, которая была дочерью владельцев этой квартиры. Нормой было вылить в раковину сваренный суп, сломать дверной замок на комнате, стрелять в нее бумажками через трубочку. Старушка держала лицо и на происки соседей не реагировала, говоря, что на обиженных жизнью «лимитчиков» обижаться нельзя. Я выбила из мамы объяснение слова «лимитчики», но так и не поняла, почему они такие злые.

В 92-м по Шестому Ростовскому царственно пропылил Мерседес, из которого столь же царственно выплыла дама в соболях, решившая прикупить нашу квартиру. К тому времени одна из семей уже уехала, получив квартиру по лимитной очереди, бабушка из комнаты-пенала умерла, забытая всеми родными, а нам с мамой и тете Наташе с Юрой были предложены квартиры для расселения. Спустя два месяца я плакала в пустых комнатах, гладила обои и прощалась с домом, который был не только старым и скрипучим, но и безмерно дорогим, как все пожилые родственники. Второй раз плакать я буду уже у развалин снесенного дома, а растерянный будущий муж будет меня утешать. Дом снесут вопреки всем решениям и постановлениями, несколько лет он будет стоять полуразвалиной — снос будет-таки остановлен в самом разгаре как незаконный, а затем развалины втихую дочистят, засеяв травой и запланировав парковку на 10 машиномест. Соседа Юру я потом найду в соцсетях и мы часто будем вспоминать, как мы вместе смотрели телевизор, ссорились из-за очереди к телефону и гуляли в пыльном уютном дворе, а его мама, высунувшись из окна кухни кричала: «Юрий, Надежда, домой!»

Пятый Ростовский переулок

Фотографии из архива Н. Папудогло и pastvu.com

Comments (3)

  • Yulia Krylova

    14.09.2013 at 19:23

    Написано как будто про меня и квартиру, где прошло мое детство. Только дом не снесли. Там сейчас банки. Мы уехали в 90 г., не дождавшись расселения, которое произошло спустя несколько лет. Родители и бабушка мечтали об отдельной квартире. Несколько лет поисков и сложная комбинация обмена привели к успеху. Никто не ожидал, как изменится страна через год.
    Спасибо вам за воспоминания!

  • Юрий (тот самый)

    25.09.2013 at 00:00

    Надя, спасибо. Это великолепно! И фотки редкие.

  • Ёжик

    08.11.2013 at 11:15

    Веселое было детство, несмотря на то, что тогда все жили бедно. А какие тогда снимали фильмы хорошие! А сейчас что снимают? Бред какой-то. А современные дети так вообще на улице не играют, как было в советское время — они все за компьютерами сидят днями, а те кто не сидит спивается или скуривается на улице.

Leave a comment

Предыдущая запись

Следующая запись