Особняки Печатникова переулка
Наш друг Ася Штейн продолжает рассказывать о родной Сретенке и ее переулках. Кто ещё не читал ее прекрасный текст о жизни обитателей сретенских переулков в 70-е годы, может сделать это тут, а вот её материал о магазинах Сретенки, давно ушедших в небытие. А сегодня мы публикуем заключительную часть трилогии: «Помимо чудом уцелевшего дома Сысоева, в Печатниковом и соседнем Колокольниковом переулках было еще несколько не столь ценных, но, тем не менее, очаровательных деревянных особнячков, бессмысленно снесенных году в 1975-76. На их месте –вероятно, к счастью – так никогда ничего и не построили, так что даже с практической точки зрения это варварство объяснить невозможно. Самый замечательный был дом 17 и стоявший визави по Колокольникову, вероятно, 16-й, хотя стопроцентно за нумерацию поручиться не могу. Ни одной фотографии, к сожалению, найти не удалось, но это была типичная московская деревянная застройка, вроде известного домика по Выползову переулку (фото ниже).
Во всяком случае, мне вспоминаются изящные рельефные наличники, кованная решетка козырька над крыльцом. Такая же решетка украшала и карниз ворот (в моем детстве самих ворот уже не было). Хозяйки украшали эти окна «подборами» из вырезанной фестонами бумаги, а зимой между заклеенными намертво оконными створками на слое ваты, усыпанной блестками, выкладывали елочные игрушки, искрившиеся на солнце. У нас дома ничего такого, к моему расстройству, не водилось, и казалось мне, маленькой, пределом возможной роскоши. Ну, а летом на подоконниках, цвела герань и выглядывали из-за кружевных занавесок лица старушек-хозяек и довольные мордочки их толстых полосатых кошек.
Между домиками была круглая клумба, обложенная кирпичами «уголком» и под окнами обоих особнячков — патриархальные палисаднички с кустами сирени, «золотыми шарами» и душистым табаком, опьяняюще благоухавшим июньскими вечерами. И, как положено, белье, развешанное для просушки между деревянными колышками, и старушки, монументально восседавшие на скамеечках у крылечка. Бабушки были всегда в курсе всего происходившего в радиусе километра вокруг их скамеечки. И, кстати, авторитет бабушек был общепризнанным, их побаивалась не только дворовая мелюзга, но и вполне хулиганы и начинающие алкаши. Во всяком случае, во дворы нас выпускали безо всякого страха и с весьма нежного возраста. Вряд ли кому-либо взбрело в голову «выгуливать» дитятко старше шести лет. А если бы такое чудо природы и случилось бы, его бы тут же подняла на смех наша разношерстная и разновозрастная дворовая вольница.
Эти домишки-малышки были коммунальными, но малонаселенными, и между жильцами сразу чувствовались несколько иные отношения, чем между жителями гигантских коммуналок-«клоповников» и благоустроенных коммунальных квартир в «хороших» многоэтажных домах. Не то, что эти отношения были идиллическими, отнюдь, но какими-то более уютными и патриархальными, по-хорошему провинциальными, что ли. Осенью во дворе на керосинке варилось варенье в огромном медном тазу. И старушка-хозяйка угощала розовыми и янтарными пенками пробегавшую мимо ребятню.
А вот чуть левее со стороны Колокольникова (думаю, это был 14-й) стоял настоящий частный особнячок. Говорили, что в нем жил генерал. А может, и полковник, во всяком случае, какой-то пожилой офицер при орденах регулярно выходил из калитки. По-моему, домик был с мезонином, который виднелся над деревянным забором, но может, это был просто второй этаж, точно сейчас не скажу. Вокруг домика росли фруктовые деревья — пара груш, яблоня, вишня. Они, хоть и одичавшие, живы до сих пор. А вот домик снесли в 1976 году. Я хорошо помню, как в летние каникулы после второго класса мы бегали по опустевшим комнатам выселенного дома. Прежде он казался нам неприступным сказочным замком, а теперь теплый ветерок носил по дощатым полам клубы тополиного пуха и теребил на стенах обрывки обоев. Собственно, без нашего визита не остался, кажется ни один выселенный домик наших переулков. Если были заперты двери, мы пробирались через окна, бегали по пустынным комнатам, любовались изразцами печей, придумывали и разыгрывали истории из жизни прежних жильцов. Особенно интересно бывало, если удавалось найти фотографии (выбрасывали и их!), поздравительные открытки, письма или прочитать старые газеты, которыми оклеивали стены под обоями.
Кстати, покидая старое жилье, новоселы нередко оставляли в «развалюшках» шикарную мебель, променяв ее на модные тогда дефицитные «стенки» из полированного ДСП. Моя мама, художник, как и прочие креативные обитатели сретенских полуподвалов, дворницких и котельных, обставила себе всю мастерскую такой мебелью. У нее до сих пор жив резной письменный стол в стиле модерн, книжная этажерка красного дерева, дамский бронзовый письменный прибор, не говоря уж о сундучке со шляпами, кружевами и перчатками, найденными на одном из старых чердаков. В качестве поощрения мне разрешали в детстве порыться в этом чудо-сундучке, настоящей сокровищнице, или даже примерить оттуда воротничок, перчатки или шляпку.
А уже в конце 80-х я, гуляя с годовалой дочкой, я наткнулась в выселенном домике в Колокольниковом на шикарный зеркальный шкаф из выбеленного резного дуба в стиле Ар-деко. Ясно было, что оставлять находку нельзя ни на минуту. Мобильника, чтобы позвать на помощь, еще не существовало. Но, поскольку дело было зимой, а улицы в тот год убирали как-то не слишком усердно, я положила шкаф на бок, посадила дочь верхом и дотащила-таки находку до подъезда! Он долго жил у нас потом, пока не обветшал окончательно.
Текст Ася Штейн. Фотографии — https://pastvu.com/